Читать интересную книгу "В джунглях Москвы. Роман - Пётр Фёдорович Алёшкин"

class="p1">– Как же она там? Давай ее к нам. Побудет у нас!

– Спасибо, – грустно засмеялась Ира. – Вы с ней не сладите.

– Что с ней ладить! – воскликнул Егоркин. – Она же не грудная… Сонечка, мама пойдет тебе братика покупать, а ты у нас поживешь, а?

– Я с мамой…

– Вот видишь, – снова засмеялась Ира. – Перебьемся!

2

В этот же день Егоркин узнал у Бориса адрес Романа и отправился к нему. Жил Палубин теперь неподалеку от станции метро «Каховская». Иван блуждал среди многоэтажных однотипных домов, отыскивая нужный. Номера шли не по порядку, и найти дом было непросто. В любом районе Москвы с номерами путаница: или вообще забывают прибить табличку с номером, и крутишься возле дома, гадаешь, тот или не тот, или в таком порядке разбросают номера, что жители микрорайона, десять лет прожившие, скажем, в двенадцатом корпусе, убей не назовут, где стоит тринадцатый, потому что окружают двенадцатый корпуса пятый, шестнадцатый и двадцать восьмой. Делают это работники Моссовета, как шутил Маркин, чтобы развивать сообразительность и находчивость у москвичей. Егоркин в таких случаях действовал методом опроса всех встречных. Не раз убеждался, что даже уверенный ответ прохожего, что нужный дом находится там, не означает, что этот дом там действительно находится. Если еще два-три прохожих подтверждали, значит, на верном пути, но чаще бывало, следующий человек указывал в другую сторону, и нередко прямо в противоположную – и так же уверенно. В конце концов Иван остановился возле двери указанной Борисом квартиры и позвонил. Ожидал он, что откроет Роман, но на пороге стояла Надя, высокая девушка, которая приезжала на новоселье к Палубину с Костей Ореховским в платье с американским флагом, ресторанная проститутка. И Егоркин узнал ее, и она его. Иван растерялся, совершенно не ожидал увидеть ее, а она обрадовалась. Роман рассказал ей об Иване, как о своем приятеле, благодаря которому перебрался в Москву, но характеризовал его как честного дурачка, далекого от реальности, не понимающего, как и чем живут люди, что ими движет, поэтому тропинки их все дальше расходятся. Роман считал, что Иван, блуждая в зарослях в поисках дороги к счастью, не на ту тропинку набрел, в тупик топает, но человек он упрямый, не переубедишь, пока сам не поймет, и, по всему видно, не скоро для этого созреет: черт с ним, его жизнь, а сам он, Палубин, на верном пути, пусть немало испытаний и унижений преодолевать приходится, но когда выберется на большую дорогу, все унижения забудутся. Для счастья и пострадать можно. Роман не подозревал, что Наде не хотелось, чтобы тропинки друзей расходились, поэтому обрадовалась Егоркину она искренне.

– Входи! – улыбнулась Надя радостно.

Иван заметил, что она сейчас проще, естественней, чем была у Палубиных, и от этого приятней. Тогда читалось на лице ее занятие, а теперь приятная девушка стояла перед ним. То ли она тогда держалась так, играла, а в действительности была иной, то ли за два месяца она изменилась.

– Роман здесь? – по-прежнему стоял у входа Егоркин.

– Здесь, здесь, входи! Рома, это к тебе, – крикнула она, оглянувшись.

Появился Роман, смутился, но быстро взял себя в руки, подумал – надо рвать с Иваном, придал лицу снисходительно-ироническое выражение, которое нравилось ему, но так не нравилось Егоркину.

– А, это ты? Привет, старик, – пожал он руку. – Разыскал, говоришь?.. Проходи… Надюша, дорогая, кофе свари нам, – но прежде, чем она отправилась в кухню, Роман приобнял ее, говоря: – Мы с Надей решили новую семью строить. Сейчас у нас что-то вроде пробного брака, проверка на совместимость. – Он поцеловал Надю в щеку и легонько подтолкнул в сторону кухни: – Иди!

Палубин пополнел за эти два месяца. Лицо округлилось, и сам, кажется, раздался, вальяжней стал, уверенней и неприятней. Ивану так не хотелось пить кофе, высказать все здесь, в коридоре, и уйти, но они прошли в комнату. Квартира была однокомнатная, просторная, чистая. На полу палас, типовая стенка и другие вещи, непременные в современной квартире.

– Ее? – Иван обвел рукой комнату и указал в сторону кухни.

– Снимает…

– Я был у Иры… только что…

– Она послала? – усмехнулся Роман, дрогнуло внутри при имени Иры, но держался по-прежнему снисходительно-иронически.

– Она не знает, где ты и с кем ты… Жена вот-вот родит, а ты новую семью строишь… – начал презрительно Егоркин.

– Старик, – перебил, снисходительно улыбаясь, Палубин. – Я знаю все, что ты мне скажешь… Да, я мерзавец, оставил жену одну перед родами… Все так, но и оправданий у меня с три короба. Только кому это нужно… Я не могу тебе свои мозги переложить, чтоб ты меня понял… И неизвестно, как бы ты вел себя на моем месте…

– На твоем месте я бы не стал новую семью заводить… с этой… – Иван кивнул в сторону кухни. – Ты сам говорил, что она проститутка.

– Все мы проститутки, – улыбнулся Палубин. – Она тело продает, мы душу…

– Я не продаю, – перебил Егоркин.

– Счастливчик ты, если не видишь, когда и где продаешь, – усмехнулся Роман. Он чувствовал, что снисходительное отношение его ко всему раздражает Ивана и обезоруживает. Егоркин не знает, что отвечать, не будешь же твердить человеку то, что он сам знает.

– Я не продаю! – снова сорвалось с языка Ивана раздражение. И он вдруг понял, что и слова, и тон Романа лишь защитная маска. Не мог Роман не знать, что делает безнравственные поступки и только снисходительно к ним относиться. Оправданий у него, конечно, с три короба. Видит, что так живут все в его ресторанной среде.

– Ты не такой, каким хочешь казаться, – заговорил Егоркин с горечью. – Кинь ресторан, хлебнул, хватит…

– Поздно, старик… – по-иному, как-то обреченно, вздохнул Роман. – Пошли кофе пить… Да, – остановился он. – Ты не думай, Надя не бывает больше… там…

3

После собрания Деркач оставила в покое техников. В кабинет к ним заходила редко. Вызывала к себе, если надо с кем-то по делу поговорить. «Затаилась! – говорила Сорокина. – Не оставит она так. Не из тех… Укусит, ох как укусит!» Но было пока тихо, и техники успокоились.

– Галя, к главному, – позвала однажды Люба Егоркину.

Обычный вызов, никто внимания не обратил, только Сорокина спросила у секретарши:

– Как она?

– Веселая…

– А чего ей не веселиться: о работе головушка не болит – дуры сделают.

Деркач действительно встретила Галю весело.

– Ты знаешь, – сказала она. – В универмаг свитерки завезли – чудо! Ангорская шерсть! Ты какой размер носишь?

– А цена?

– Семьдесят рэ.

– Дорого… Я не возьму.

– Ты что, – поразилась Деркач. – Думаешь, они на прилавке лежат?.. Фига с два! О них покупатели и не узнают. Или штук пять для отмазки выкинут. Раз в году бывают такие. За них в «Березке» двойную цену берут. Ангорская шерсть!

– Если бы рублей за сорок…

– Ты даешь! За сорок сейчас приличную кофту для старухи не найдешь…

– Но эта же моя зарплата… Я на руки за месяц семьдесят четыре получаю…

– Что я тебя уговариваю!.. Возьму сама лишнюю. Нам две дают… за сто двадцать у меня с руками оторвут…

Перед обедом Ася снова позвала Галю к себе и показала свитерок из нежной шерсти. Под шейкой на груди и на правом плече букет листьев из атласной материи такого же голубенького цвета, и по листьям бусинки разбросаны.

– Красота!.. Берешь? Не хочешь себе, продашь…

Свитер был действительно красив. Такого у Гали никогда не было. Соблазн большой. Деньги занять можно. Ваня не рассердится. Но Галя чувствовала, что Асе почему-то очень хочется, чтобы она купила. По простоте душевной не стала бы такая модница, как Деркач, предлагать, не смогла бы в одинаковых свитерах со своей сотрудницей щеголять. И Галя со вздохом отказалась, сказав, что муж накостыляет, без свитера кругом в долгах.

– Смотри… Мое дело предложить… Слушай, ты обедать дома будешь? – Обеденный перерыв у техников два часа, с двух до четырех дня.

– Дома.

– Я к тебе зайду на минутку с завсекцией универмага, – не попросила, а предупредила Деркач, не требуя согласия. – Ко мне далеко, а у них перерыв короткий.

Явились втроем. Люба пришла с ними, секретарша. Галя решила, что второй свитер достался ей, но потом из разговора поняла, что Люба ничего не знает